Откуда взялось выражение «Драть как Сидорову козу»
Стоит отметить, что в русском фольклоре существует немало пословиц и поговорок с упоминанием имени Сидор. Так, в частности, в рукописном сборнике «Древних русских пословиц» XVIII века, есть, к примеру, такая пословица «на Сидора-попа не одна беда не пришла». В несколько ином варианте, да ещё с характерным дополнением, подчеркивающим церковный сан Сидора, находим эту пословицу и в сборнике А.И. Богданова: «на Сидоpa-попа не одна беда пришла: все церковь покрали, все в колокол…». Именно о попе свидетельствует и другая пословица, известная уже в XVIII веке: «у Сидора-попа не одна беда, а две: дочь пристроить да жену уберечь».
О поповской «профессии» Сидора мы узнаём и из другой древней поговорки: «и в Сидоре-попе правды нет». В какой-то мере можно предположить, что именно о таком Сидоре-попе идёт речь и в двух других поговорках, из сборников А.И. Богданова и Е.Р. Романова: «Сидор пьёт чёрт челом бьёт»; «Сидорова правда киселём блины мазаны». Встречается имя Сидора и в древней поговорке «Феофан с толком, а Сидор с волокном», отражённой и в варианте «Феофан с толокном, а Сидор с волокном».
Можно было бы привести немало подобных пословиц и поговорок из более поздних записей. Так, в словаре фразеологии народных говоров Сибири находим поговорку о беспричинной мелкой ссоре «Сидор да Борис об одной дрались», лишний раз иллюстрирующую незадачливый характер Сидора. Такие пословицы и поговорки приводит Т.Н. Кондратьева, глубоко изучающая русскую фразеологию с именами собственными. Этот материал позволяет исследователю сделать следующий вывод о происхождении фразеологизма «бить как Сидорову козу»: поскольку в фольклорных источниках Сидор обычно характеризует «богатого, но скупого и мелочного человека», то в этом выражении «сказалось стремление мести Сидору: если он сам недосягаем, то пусть хоть его козе достанется основательно».
Итак, загадка сидоровой козы как будто разгадана; выходит, она была «козлом отпущения» и расплачивалась за недобрый характер своего хозяина. Иное дело загадка самого жестокосердного и недосягаемого для наказаний хозяина Сидоровой козы. Разгадать её до сих пор пытаются многие.
При раскопках в Новгороде в слое последней четверти XIV века обнаружили несколько берестяных грамот-посланий некоего Сидора своим приказчикам. Он пишет, что люди обязаны платить ему, Сидору, деньгами, лососями и… козьим пухом. На основе этого археолог В.Л. Янин заключает: «Ну вот, теперь мы с вами знаем, что означает выражение «драть как Сидорову козу». Крестьяне одной из принадлежавших нашему Сидору деревень разводили коз и всё ценное, что можно было от них получить, отсылали Сидору в виде натурального оброка. Вот только рога и копыта оставляли себе. Но на этот счёт существовала поговорка; «Козьи рога в мех нейдут»».
Значит, хозяин знаменитой козы конкретное историческое лицо, новгородский помещик, дравший со своих крепостных семь козьих шкур вместе с пухом Заманчиво, но слишком прямолинейно. Болгарский фразеолог профессор М. Леонидова называет версию В.Л. Янина «не лишенным остроумия предположением», отказывая ей в то же время в праве на истинность.
Иную «профессиональную» принадлежность Сидора устанавливает Т.Н. Кондратьева, отдавшая исследованию переносных значений русских имён собственных всю свою научную жизнь. Как ни странно, Сидором, по её мнению, оказывается… дворник. Но не привычный для нас блюститель дворовых территорий, а дворник и старинном, древнерусском значении этого слова слуга феодала с возложенными на него различными административными и воинскими обязанностями. Странного в этом древнем значении ничего нет, ибо такой дворник прямой родственник дворянину, связанному с двором своего феодала: «Дворники дворянъ и дѣтей боярскихъ въ городѣ у казны и на башнѣ у вѣстоваго колокола днюютъ и ночуютъ» информации такого рода были характерны, например, для начала XVII века, когда дневать и ночевать означало «нести круглосуточную караульную службу». Обороты «Сидорова правда» и «Сидорова коза», по мнению Т.П. Кондратьевой, связаны с родословной конкретно-исторических «дворников» Сидоровых — дьяков, тиунов, стряпчих и т.д., холопов князя великого (Московского или Рязанского) XV-XVI вв., которые были истреблены Иваном Грозным во время опричнины. Эти Сидоровы жестоко обирали народ, чинили над ними суд и расправу в своих конюшнях. Затем якобы переносно и любой жестокий человек, имевший власть и обиравший народ, мог получить кличку Сидор например, уже известный нам по древним пословицам поп, на которого навалились беды.
На первый взгляд, сравнение с сидоровой козой чисто русский оборот, отражающий жестокосердные нравы наших средневековых «дворников». В пользу этого говорит и то, что за пределами восточнославянской языковой зоны выражение «драть как Сидорову козу» не встречается. Однако это ещё не означает, что образ нашего выражения чисто восточнославянский.
Некоторые лингвисты в поисках мифологических аналогий с сидоровой козой смело преодолевают огромные языковые и хронологические пространства. По мнению В.П. Топорова, в частности, Сидор в этом выражении «вырожденное продолжение Громовержца (ср. «сидор-марья» как обозначение гермафродита, возникшего, в частности, в результате брака брата и сестры или «иван-да-марья», название цветка, в который были обращены брат и сестра, вступившие в кровосмесительные отношения, а отчасти и Иванушку и Алёнушку известной русской сказки), соотносимого в конечном счёте с неудачной иерогамией первой пары Громовержца и его жены». В своей более ранней работе В.Н. Топоров относит выражение о козе не просто к Сидору, а к «Сидору Карповичу как вырожденной трансформации образа Громовержца-оплодотворителя и как травестированному в человеке образу козла».
Но если бы зловредный Сидор действительно оказался гермафродитом «вырожденным продолжением Громовержца», то его имя вписалось бы в историю не только русского, белорусского и украинского, но и других языков. Такого, однако, не наблюдается.
Следует отметить, что ядром этого устойчивого сравнения является всё же не имя, а название животного. Поэтому логично будет установить, почему в этом обороте бьют именно козу, а не другое животное.
В русских народных говорах коза нередко ассоциируется с отрицательными свойствами характера, что отразилось во многих пословицах, поговорках и устойчивых сравнениях: «захочет сена коза будет у воза»; «от прыткой козы ни забор, ни запор»; «коню коза не ровень»; «к нему на вшивой козе не подъедешь»; «козия спесь»; «загниголовая коза» (бойкий, непослушный человек); «как коза мостится на кровле», «как коза лепится», «как брянская коза вверх смотрит» и т.п. Не случайно козу в уфимских говорах называли «шайтановой скотиной»: в такой характеристике отразились все отрицательные свойства этой «коровы бедных».
Именно за эти свойства козе и достаются жестокие побои. В славянских сказках, например, нередко можно найти эпизоды, где козу безжалостно «лечат дубиной». Одна из общих восточнославянских угроз связана именно с козой: «отдам туда, где козам рога правят», укр. «послав туда, де козам роги правлять». Подобные угрозы можно найти и у западных славян. Так, в чешском языке уже в XVI веке употреблялось выражение «dám, až ozà dí: řemen» (букв. ‘так дам, что даже коза скажет «ремень»’), а в современных говорах известен шутливый оборот «ozího sena na zade přiládat» (букв. ‘прикладывать козьего сена к задней части тела’).
Одним из таких выражений, известных как восточным, так и западным славянским языкам, было и устойчивое сравнение, в котором коза была объектом наказания. В польском это «wyrychtował ja diabeł ozę» или диал. «wyfioł ja dioboł oze» (букв. ‘избил, измолотил как дьявол козу’), в словацком языке, чешских и лемковских говорах «drať (sopať) ao financ ozu, opat ja financ ozu» (букв. ‘драть, колотить как сборщик налогов козу’), «перевiсти як фiнанс козу» (одурачить, обмануть). Весьма похожа на приведённые обороты поговорка северных соседей восточных и западных славян латышей: «pěrt á каітщи âzi, dîràt (mizot) à каітіци aži» (букв, ‘бить как соседскую козу’).
На фоне приведённых фразеологических параллелей русское выражение «драть как Сидорову козу» уже не кажется столь оригинальным. Все эти параллели объединяются общим исходным образом, тождественным фразеологическим (переносным) значением и аналогичной сравнительной конструкцией. Различие лишь во владельце козы либо в лице, которое эту козу избивает. Причём только в русском языке, а также украинском и белорусском говорах это лицо называется именем собственным Сидор, в других языках именами нарицательными: сборщик налогов у словаков и чехов, дьявол у поляков, сосед у латышей.
Впрочем, имя владельца или карателя козы могло быть иным и в русской народной речи: на Смоленщине давно, например, записан оборот «сечь (лупить) как Антонову козу», связываемый со святочной песней об Антоне и его козе, над которой издевается хозяин. В пермских говорах известно также сравнение «лупить как козу бренскую», где бренская — видимо, брянская. Да и коза порою заменяется иным объектом битья: кар. «бить как Сидорову бабу», волгоград. «драть как Сидорову кошку». Понятно, что такие вариации лишь вторичное перевоплощение распространённого оборота. Они, однако, показывают, что связь козы с одним лишь поговорочным Сидором не столь уж жестка, как представляется на первый взгляд.
Эти факты, как кажется, позволяют реконструировать возможную историю русского оборота «драть как Сидорову козу». Он возник на основе более древнего и потому более известного другим языкам устойчивого сравнения «драть, (лупить и т. д.) как козу». Об этом свидетельствуют как уже приведённые славянские и латышские обороты, так и то, что и в русских народных говорах (например, орловских) известно «простое» сравнение «бить (лупить) как козу». К тому же и в нашем, и в других языках немало сравнений, где избиваемое животное не коза: рус. «бить как свинью» (XVIII в.), чеш. «řezat oho jao capa» (букв. ‘стегать кого-л. как козла’), «řezat oho jao Cián obylu» (букв. ‘стегать кого-л. как цыган кобылу’) и т.п. Да и владелец животного обычно не называется.
Значит, вначале была просто избиваемая кем-либо коза и потому возникновение нашего оборота вряд ли связано с каким-то конкретным рассказом (историей, сказкой, басней, анекдотом и т.п.) о каком-то конкретном Сидоре, которого столь настойчиво ищут этимологи. Гораздо важнее иное что имя Сидор ко времени появления этого фразеологизма было ярко экспрессивным, окрашенным в отрицательные тона благодаря его употреблению в других пословицах и поговорках о Сидоре-попе, о драчливом или скупом Сидоре и т.д. Оно как нельзя более подходило для расширения уже известной поговорки о козе. Как и в латышской фразеологии, в русских пословицах коза была животным, которое соседи колотили за потраву, ссорясь из-за этого друг с другом: «если хочешь с соседом поругаться заводи козу». Фразеологическим символом такого соседа соседа сварливого, всегда готового подраться и поругаться и стал Сидор, уже зарекомендовавший себя отрицательно в других пословицах.
Такое расширение, «уточнение» древнего сравнения об избиваемой козе именем собственным сделало русское выражение более ярким, экспрессивным, колоритным. Однако ко времени включения этого имени в наше сравнение слово Сидор уже, по-видимому потеряло признаки имени собственного, перестало быть единичным. Оно превратилось в общую отрицательную характеристику сварливого и драчливого соседа словом, стало именем нарицательным, как имена «действующих лиц» в чешской, словацкой, польской и латышкой поговорках.
Источник: Яндекс Дзен, канал: Святорусье
