Пальцы пляшут твои в полукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.
Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.
Я не знал, что любовь зараза,
Я не знал, что любовь чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.
Пой, мой друг. Навевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другова,
Молодая красивая дрянь.
Ах постой. Я ее не ругаю.
Ах, постой. Я ее не кляну.
Дай тебе про себя я сыграю
Под басовую эту струну.
Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотых сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углах прижимал.
Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую суку соком.
Так чего ж мне ее ревновать.
Так чего ж мне болеть такому.
Наша жизнь простыня да кровать.
Наша жизнь поцелуй да в омут.
Пой же, пой! В роковом размахе
Этих рук роковая беда.
Только знаешь, пошли их на х..р
Не умру я, мой друг, никогда.
1922 г.
Об их романе даже не шептали говорили громко, открыто и обычно с удивлением. Ещё бы! Она, хоть уже и немолода, но знаменита на весь мир, её выступлений с трепетом ждут европейские столицы. Он, наоборот, молод и красив, пусть и деревенский, но поэт. Причём откровенно борющийся за звание первого в России. Многие не видели в их отношениях любви, подозревая каждого из них в корысти. Сейчас уже трудно говорить об истинности чувств, но и Дункан, и Есенин оставили в жизни друг друга неизгладимый след.
К моменту знакомства, о котором сегодня рассказывают даже в школе на уроках литературы, они подошли каждый со своим багажом немалого прежнего опыта. Айседоре было 44, и несколько неудачных романов сделали её в некотором смысле феминисткой. Во всяком случае, она не стремилась связывать себя узами брака, предпочитая свободные отношения. Сергея Александровича, уже известного «скандалиста» и «хулигана», тоже вполне устраивала его холостяцкая жизнь.
Они могли и не узнать о существовании друг друга, однако Дункан по приглашению наркома просвещения Луначарского прибыла в Москву, поселилась в особняке на Пречистенке и открыла школу танцев. Кстати, по пути в Россию, ей встретилась цыганка, которая нагадала, что именно здесь Айседора встретит свою судьбу. Дункан не верила в это, пока не встретила «золотую голову», «ангела» и «чёрта» в одном лице.
Отношения развивались стремительно, и вскоре Есенин уже переехал к ней в дом. До этого Сергей Александрович снимал одну комнату в коммуналке совместно с Анатолием Мариенгофом, своего жилья у поэта не было.
Поговаривают, что Мариенгоф даже ревновал Есенина к Дункан, утверждая, что тот не может долго находиться рядом с ней. Однако, по словам других современников, первое время пара практически не расставалась, несмотря на то, что общались они преимущественно жестами: Айседора не знала русского, Есенин же принципиально не хотел учить никакие другие языки.
Тем не менее он с удовольствием читал ей свои стихи, а она с трепетом им внимала. После Дункан признавалась своему помощнику Илье Шнейдеру:
«Я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка, и что стихи эти писал гений!»
Финансовая поддержка, которую пообещал танцовщице Луначарский, быстро закончилась, и, чтобы немного заработать, Айседора решила отправиться в мировое турне, тем более её уже давно приглашали в Европу и США. Но расстаться со своей «золотой головой» она не захотела и предложила Есенину сопровождать её.
В отличие от России и Европы того времени в Америке свободные отношения не признавали, поэтому, чтобы не вызвать лишнюю критику, Дункан и Есенин решили пожениться. Только перед этим знаменательным событием Айседора немного подправила свой паспорт, убавив себе целых девять лет.
2 мая 1922 года в Хамовническом загсе прошла церемония бракосочетания. Молодожёны взяли себе двойную фамилию, на что Есенин после регистрации радостно отреагировал: «Теперь я Дункан».
Радовались в этот день не только жених с невестой, но и погода, позволившая Есенину надеть новый светло-серый костюм, шёлковое кашне и светлые перчатки, а Айседоре клетчатый английский костюм и маленькую шляпку. После загса молодые отправились в дом Дункан, куда к вечеру на празднование были приглашены самые близкие люди.
Вскоре супруги уехали в Ленинград, откуда и начались гастроли Дункан. Затем были страны Западной Европы и Америка. Но очень быстро Есенин затосковал по родине, тем более что он видел: за границей Айседору принимают как звезду, он же является лишь её сопровождающим, игрушкой знаменитой дивы, её капризом. И это несмотря на то, что она пыталась продвигать его поэзию.
Сергей Александрович всё это видел и с горечью рассказывал:
«Один раз вижу на углу газетчик, и на каждой газете моя физиономия. У меня даже сердце ёкнуло. Вот это слава! Через океан дошло. Купил я у него добрый десяток газет, мчусь домой, соображаю надо тому, другому послать. Я прошу кого-то перевести подпись под портретом. Мне и переводят:
Сергей Есенин, русский мужик, муж знаменитой, несравненной, очаровательной танцовщицы Айседоры Дункан, бессмертный талант которой… и т. д., и т. д. Злость меня такая взяла, что я эту газету на мелкие клочки изодрал и долго потом успокоиться не мог. Вот тебе и слава!»
Есенин был не из тех, кто держит злость в себе, а потому начинавшееся весело путешествие быстро обросло скандалами и личными претензиями. Уже через год пара вернулась в Россию, и Дункан с облегчением сказала своему секретарю:
«Вот я привезла этого ребёнка на его родину, но у меня нет более ничего общего с ним…»
Их действительно более ничего не связывало: она уехала на гастроли, он через некоторое время отправит ей телеграмму, в которой скажет, что женат и счастлив. Но вычеркнуть другого полностью из своей судьбы не смог ни один из них. Да и жизнь порознь оказалась не такой уж счастливой и долгой…
28 декабря 1925 года Есенина нашли мертвым в ленинградской гостинице «Англетер». Айседора Дункан, которая пережила бывшего мужа всего на два года, на сообщение о его смерти отреагировала: «Я так много плакала, что у меня больше нет слез», передала она телеграммой Илье Шнейдеру.
