Путеводитель по Италии от русских писателей
Блок, Ахматова и Есенин рассказывают, чем пахнет в Венеции, почему опасен Палермо и что посмотреть во Флоренции, — в самом эмоциональном путеводителе по родине Данте.
Валерий Брюсов:
«Летом уезжали мы в Италию. Страна, которая публично торгует своей красотой, но все же удивительно прекрасная».
Александр Блок:
«Здесь уже нестерпимо жарко, и мускиты кусают беспощадно. Но Флоренцию я проклинаю не только за жару и мускитов, а за то, что она сама себя продала европейской гнили, стала трескучим городом и изуродовала почти все свои дома и улицы. Остаются только несколько дворцов, церквей и музеев, да некоторые далекие окрестности, да Боболи, — остальной прах я отрясаю от своих ног… В Италии нельзя жить. Это самая нелирическая страна — жизни нет, есть только искусство и древность».
«У меня страшно укоротился нос, большую часть съели мускиты. Папиросы мои вышли, а здесь каждая стоит около тысячи лир, так что я курю только десяток в день… Арно высохло, так что вместо воды мы умываемся черным кофеем, а мороженое привозят только раз в месяц из Стокгольма».
Владислав Ходасевич:
«Здесь в каждом городе есть памятник Гарибальди и via Garibaldi. Этим все сказано. Ежели бы российские италиелюбы были поумнее, они бы из этого кое-что смекнули…
Итальянцы нынешние не хуже своих предков — или не лучше. Господь Бог дал им их страну, в которой что ни делай — все выйдет ужасно красиво. Были деньги — строили дворцы, нет денег — взгромоздят над морем лачугу за лачугой, закрутят свои переулочки, из окна на ветер вывесят рыжие штаны либо занавеску, а вечером зажгут фонарь — Боже ты мой, как прекрасно!
Царица-Венеция! Понюхал бы ты, как они воняют: морем, рыбой, маслом, гнилой зеленью и еще какой-то специальной итальянской тухлятиной: сыром, что ли А выходит божественно!»
Антон Чехов:
«Русскому человеку, бедному и приниженному, здесь в мире красоты, богатства и свободы не трудно сойти с ума. Хочется здесь навеки остаться, а когда стоишь в церкви и слушаешь орган, то хочется принять католичество… А вечер! Боже ты мой господи! Вечером с непривычки можно умереть».
Скрыть рекламу:Не интересуюсь этой темойТовар куплен или услуга найденаНарушает закон или спамМешает просмотру контентаСпасибо, объявление скрыто.
Андрей Белый:
«Мы — в Палермо. Море — молочно-бирюзовое, целующее; солнце и розы, и золотистые апельсины… Вокруг Палермо всего две-три деревушки рыбачьи ужасающей грязи, где жить невозможно, а без знания языка и опасно (ведь Сицилия искони — страна разбойников и „Маффии“), или же роскошные виллы герцогов, князей и богатой буржуазии (снять — дорого)».
Анна Ахматова:
«Во Флоренции во дворце Уффици в нишах стоят статуи Данте, Петрарки, Бокаччо, Микель-Анджело, Леонардо. Я думала, это головы великих людей. Италианец сказал: «Нет, это просто уроженцы Флоренции».
Сергей Есенин (из письма о Европе):
«Во-первых, Боже мой, такая гадость однообразия, такая духовная нищета, что блевать хочется. Сердце бьется, бьется самой отчаяннейшей ненавистью, так и чешется, но, к горю моему, один такой ненавистный мне в этом случае, но прекрасный поэт Эрдман сказал, что почесать его нечем.
Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет, здесь жрут, и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, а на искусство начихать, самое высшее — мюзик-холл… Здесь все выглажено, вылизано и причесано так же почти, как голова Мариенгофа. Птички сидят, где им позволено».
