Нам оставалось три дня до заката.
Да ещё три минуты — на всякий случай.
Вечер был тёплым, коньячным, мускатным.
Время — медовым, тягучим.
Целых три дня! Разве этого мало!
Да те три минуты ещё, между прочим.
Солнце садилось небрежно, устало…
Нам оставалось два дня и две ночи.
Два пробуждения! Две колыбельные!
Две чашки кофе и две папиросы.
Можно ещё успеть с понедельника
что-то начать. А со вторника — бросить.
И всё, нам казалось, было по-прежнему.
Всё так же приветливо доброе утро.
И солнце садилось всё так же небрежно.
Разве что чуть побыстрее как будто.
Разве что чуть побыстрее и громче
били часы над кирпичным камином.
Били о том, что не всё ещё кончено —
есть ещё восемь часов. С половиной.
Восемь… четыре… три с четвертью… сорок…
двадцать минут… девятнадцать мгновений…
И каждое — так упоительно дорого!
Да не купить, не продать. И разменивать
не на что.
Время закончилось. Занавес.
Солнце, последнее, скрылось. Навеки.
Но тут вдруг упала с неба слеза на нас:
«Бедные, милые вы мои человеки…»
И солнце вернулось на четверть ступени.
И солнцем согреты (пусть даже отчасти),
мы плакали в эти минуты и пели:
«Боже, как мало нам надо для счастья!
Боже, как много мы взяли у Бога!»
А всё ведь казалось: до что там… да ну там…
Тридцать три тысячи лет и три года
жили мы здесь.
И ещё три минуты.
#Андрей_Миронов_рейтинг
