Её мама была как доменная печь, а отец — как морозильная камера. Бывало, захочет девочка погреться, подойдёт близко к печи, откроет заслонку, а оттуда как обдаст ее тысячеградусным жаром материнской любви, так брови сразу и вспыхивают. А кожа пахнет хуже паленой курицы. Отпрыгнет девочка, забежит в морозильную камеру, прислонит ожоги к стене, и руки отмораживает. Так и жила она от ожога до обморожения, пока ни наладила внутреннюю систему отопления. Теперь температуру сама регулирует, вспоминает прошлое содроганием, но с каждым годом всё легче.
© Аглая Датешидзе
