Пол Томас Андерсон о Хичкоке, важности «Оскаров» и Дэниэле Дэй-Льюисе.

Один из главных американских режиссеров Пол Томас Андерсон снова, через 10 лет после «Нефти», объединился с Дэниэлом Дэй-Льюисом. На сей раз — чтобы снять драму о кройке, шитье, мизантропии и грибах. Дэй-Льюис играет модельера Рейнольдса Вудкока, у которого заказывают платья самые высокопоставленные особы послевоенного Лондона. Властная сестра Сирил помогает завзятому холостяку не только вести хозяйство, но и менять одну бесхребетную музу на другую. И все у них идет неплохо, пока, наконец, ему не попадается муза с хребтом. Своенравная эмигрантка Альма в исполнении Вики Крипс находит неожиданный способ держать Вудкока на коротком поводке.

Мы встретились с Андерсоном в Лондоне, чтобы обсудить высокую моду, странную любовь и пенсию Дэй-Льюиса.

— Вудкок — это собирательный образ нескольких дизайнеров Или все же у него был один четкий прототип

— Нет, в основе его лежит целая группа именитых кутюрье из прошлого. Называть имена будет непросто с дипломатической точки зрения. Например, у Вудкока, очевидно, уши торчат из Кристобаля Баленсиаги, но при этом они все же поразительно разные по характеру. Я, конечно, не был с Баленсиагой знаком лично: он умер, когда мне было два года. Но если бы я был его потомком, я бы возмутился: «Постойте-ка! Рейнольдс Вудкок — говнюк, а Баленсиага таким не был». Я много про него изучил и узнал, что он и вправду не был жестоким или злым, он просто был очень требовательным и помешанным на своей работе. Также в числе дизайнеров, которые вдохновили меня на создание образа Вудкока, можно назвать легендарного Чарльза Джеймса. Кажется, в интернете какое-то время активно циркулировал слух о том, что мы снимаем именно байопик о Чарльзе Джеймсе, потому что Дэниэл настолько погрузился в изучение материала, что общался с его семьей. Джеймса считают одним из величайших в своем деле, но ему так и не удалось добиться должного успеха, потому что он был абсолютным профаном в бизнесе и делал упор только на творческую сторону профессии. Просто, в отличие от нашего героя, у него не было сестры Сирил, которая следила бы за его делами. Также в Вудкоке полно от Нормана Хартнелла, который одевал Королевскую семью, от Харди Эмиса, от ряда менее известных кутюрье, таких как Джон Кавана. Список очень длинный, мы отовсюду понабрали понемножку. Например, идею дома мы увели у Майкла Шерарда — он жил в типичном лондонском таунхаусе грегорианской эпохи, два этажа которого были отведены под пошивочную мастерскую.

— А почему вы поместили действие в 1950-е Наверняка было бы дешевле, если бы вы обошлись без стилизации.

— Да, но меня совершенно не интересует мода в том виде, в котором она предстает сейчас. В 50-е был расцвет этого искусства, в то время закладывались самые вечные тренды. И вообще мне очень интересно исследовать эту послевоенную атмосферу, когда люди вздыхали с облегчением и с головой кидались в роскошь. В кино сейчас вообще наметился такой тренд: нам все меньше интересно делать фильмы, действие которых происходит после 1993 года. Просто неинтересно смотреть, как люди все время в телефонах и компьютерных экранах. Скукотища же, никакой драмы. Когда можно кому-то позвонить или написать сообщение, теряется напряжение и понижаются ставки. К тому же, ну кому понравится смотреть, как дизайнер сидит и рисует эскизы на планшете за завтраком у кофеварки Искусство пошива платьев — ручное, тактильное, там ткань надо выбирать наощупь, а не по оттенку на экране компьютера. Стежки, наперстки, шелест выкроек, стук колеса допотопной швейной машинки — вот что красиво.

— Очень похоже на то, что вы вдохновлялись «Ребеккой» и вообще Хичкоком, вплоть до того, что героиню Крипс зовут Альма — так же, как жену Хичкока. Пожалуйста, скажите, что это не случайность и вы это все так и задумывали!

— Ну конечно же, при работе над фильмом мы постоянно думали о Хичкоке. Но это настолько естественно и неизбежно — равносильно тому, что в театре постоянно думать о Шекспире. «Ребекка» и «Головокружение» — два моих любимых фильма. А «Окно во двор» мы с Дэниэлом пересматривали вместе: оно нас воодушевило так, как будто мы батарейки перезарядили. Как кинематографисту мне очень важно каждые пару лет устраивать себе ретроспективу Хичкока. Он всегда ловил кайф от процесса, даже когда снимал зловещие и странные картины, и этот его подход мне очень близок. А что касается Альмы… Помню, я думал, как бы назвать героиню, и просто загуглил «популярные имена для новорожденных в Люксембурге в 1930-е годы». Затея была так себе, скажем прямо. А вот Вики Крипс утверждает, что это она придумала имя: посмотрела документалку о Хичкоке и сказала мне, что нашла много общего между его женой Альмой и нашей героиней. Они обе служили верой и правдой большим и капризным художникам, а значит, вполне уместно и назвать их одинаково. Очевидно, идея мне понравилась. Но я ничего из этого не помню! Может быть, Вики все выдумывает.

— Как плотно вы работаете с Дэниэлом

— Невероятно плотно. Мы общались каждый день, постоянно, на протяжении года — и все это до того, как начались съемки. Работа над проектом длилась почти три года, и Дэниэл оставил меня в покое, только когда я перебрался в монтажную. А так мы даже сценарий вместе писали. Ну то есть писал я, но мы с ним обсуждали буквально каждый шаг. Какая-то нездоровая близость.

— Вы как-то говорили, что вам приглянулась возможность в этот раз сделать Дэниэла красивым для разнообразия.

— Да, потому что он ведь, чего уж там, красивый мужчина, а в «Нефти» весь какой-то чумазый, заросший, неопрятный. Мне хотелось посмотреть на него в нормальном виде, наконец.

— А как же насчет характера Вудкок, ну, может, совсем чуть-чуть приятнее, чем его Дэниэл Плейнвью из «Нефти».

— Вы правы, мы его приодели и причесали, но внутри осталась все та же гниль. В «Призрачной нити» во главе угла стоит стиль, поэтому изначально мы хотели, чтобы главный герой выглядел как денди лондонский — как какой-нибудь Бо Браммелл. Эта идея не получила полного воплощения, она несколько мутировала, но все равно Вудкок получился достаточно щеголеватым. Про Браммела мне когда-то рассказал Джонни Гринвуд (гитарист Radiohead, который написал музыку к последним пяти фильмам Андерсона, включая документальный «Джунун»). С этого, собственно, и начался сценарий: я читал про денди Браммелла и про его «правила умывания», затем начал придумывать персонажа, писать сценарий, и вот уже твой главный герой рассказывает кому-то о своих ежеутренних водных процедурах.

— В этом фильме Джонни Гринвуд особенно отличился — музыка восхитительная. Правда, ни за что не скажешь, что ее написал гитарист Radiohead.

— Серьезно Ну не знаю, для меня это Джонни от и до, но может, это потому, что я его знаю очень близко, и эта музыка — самое органичное, что он мог сотворить. Да, возможно, тут немного больше романтизма, больше кружевных фортепианных пассажей, чем в творчестве Radiohead. Но он там все-таки один из пяти членов команды, так что эта его сольная музыка не может и не должна быть похожа на то, что делает группа. Здесь же только Джонни и его божественный талант. По-моему, он заслуживает всех наград мира. А знаете, что меня особенно радует Мне некоторые люди говорили, что они слушают этот саундтрек в наушниках, в метро и даже на пробежках. Этот альбом уже живет своей жизнью, его слушают как отдельное произведение, вне связи с фильмом, который они вообще, возможно, и не видели. Вот от этой мысли у меня становится особенно тепло на душе.

— Вы вроде бы и сами себя считаете несостоявшимся музыкантом

— Ха, ну, мне кажется, чтобы в чем-то не состояться, надо хотя бы попробовать. Я же даже не пытался, а всю жизнь просто сидел и завидовал. Зато я дружу с крутыми музыкантами, а это уже полдела!

— А давайте поговорим о любви. Она у вас тут какая-то странная.

— Странная, да. Или, скажем так, своеобразная. Не знаю, мне кажется, было бы не очень интересно делать фильм про то, что любовь прекрасна. Скукотища же! «Любовь — это радость». Ну, допустим, но о чем тут снимать вообще Мыслей хватит разве что на короткометражку, а то с натягом.

— Вообще у Вудкока сложились странные отношения с женщинами. Они его окружают, постоянно присутствуют в его жизни, а он к ним ничего не чувствует.

— В этом-то как раз и состоит его личностная неполноценность. Он почти все время единственный мужчина в комнате, не считая иногда присутствующего дворецкого. Его сестра всем управляет, но позволяет ему верить в то, что на самом деле это он там за главного. Его мать однозначно испортила ему жизнь. Когда мы изучали биографии разных кутюрье того времени, мы пришли к выводу, что у них у всех сложился один и тот же паттерн: у каждого была сильная, волевая мать, которая научила их шить. И в большинстве своем они были избалованы настолько, что их ноги даже не дотрагивались земли. Их с детства готовили к тому, что это будет их профессия, на них делали ставку и плевали на их братьев и сестер. Родители делали это для того, чтобы как-то выбраться из бедности или же всей семьей забраться на следующую ступеньку социальной лестницы. Так что результат этого воспитания потом проецируется на собственные отношения Вудкока с музами и женщинами, которые приходят и уходят из его жизни. Ему очень сложно состоять в здоровых отношениях, где не идет постоянной борьбы. Ему постоянно надо с кем-то бодаться. Но при этом он каждый божий день получает подарок в виде стайки восхищенных женщин, которые приходят к нему в мастерскую и открыто перед ним преклоняются, пока он их красиво одевает. У него голова трещит по швам от количества таракашек. Хороший персонаж, что уж там.

— Лесли Мэнвилл в роли сестры главного героя совершенно чудесная и по праву получила номинацию на «Оскар». Как вам пришло в голову ее задейстовать

— Я знал ее, но это Дэниэл первый предложил ее кандидатуру. По правде говоря, в Британии на любую возрастную роль можно найти 20 идеальных актрис, потому что их тут так много, и все они потрясающие. Идея с Лесли мне понравилась еще и потому, что я не видел ее никогда в такой роли. К тому же вместе с Дэниэлом они составили довольно-таки смешной дуэт: он такой тонкий и высокий, а она маленькая, юркая, но с мертвой хваткой. Из таких обычно выходят отличные серые кардиналы: она очень властная, но при этом язвительная, с мрачным чувством юмора. Я счастлив, что мы в итоге позвонили Лесли, и что она согласилась на роль.

— Какая стадия в создании фильма вам больше всего интересна Чем больше нравиться заниматься

— Мне нравится писать сценарии, потому что это дешево, не так напряжно, можно делать все в одиночку. Но и съемочный процесс очень люблю, потому что это — взаимодействие группы увлеченных профессионалов. Конечно, там присутствует огромная психологическая нагрузка, на съемки уходит много денег, и тебе приходится долго куковать вдали от семьи. В монтажной заседать тоже приятно — там нет такого хаоса, как на съемочной площадке, можно снова вернуться домой к семье, да к тому же у тебя на руках материал, из которого можно слепить достойное кино. Ну или нельзя, если материал так себе. Уж не обижайтесь, но наименее приятная часть — это необходимость продвигать фильм. Ну то есть ты знаешь точно, зачем это нужно, и это единственный способ заставить людей прийти и посмотреть кино в кинотеатрах. Никому нет дела до твоих предыдущих достижений, люди не будут ломиться на твой новый фильм, если они даже не знают о его существовании. Так что да, приходится участвовать в промо и общаться с ненавистными журналистами.

— Как невежливо!

— Шучу, не ненавистными, а очень даже обожаемыми! Просто я при этом чувствую себя самозванцем, который оказался на интервью случайно и занимается не своим делом, тогда как его настоящая работа простаивает. Но ничего не поделаешь, снял кино — будь добр, продавай его.

— С промо-кампанией фильма вам сейчас еще и шесть «оскаровских» номинаций помогут. Поздравляю, кстати!

— Спасибо! Да, вот именно по этой причине номинации очень важны. Мы уже вышли в прокат в Штатах, но если бы не номинации, у нас было бы в лучшем случае пара недель в кинотеатрах. Сейчас же прокат продлили на два дополнительных месяца. Это же потрясающее подспорье. В этом плане номинации на «Оскар» куда важнее самих наград.

— Дэниэл утверждает, что это его последний фильм. Вы ему верите

— Верю. Причем верю все больше с каждым днем, потому что его намерения становятся все более четкими. Очень жаль, конечно. Нам всем жаль, но нам ничего не остается, как смириться с его решением. Это его выбор, ничего не попишешь. Но мы с удовольствием примем его обратно, если он вдруг передумает.

— А когда придет время, вы сами будете объявлять, что это ваш последний фильм Или вы просто тихонько перестанете снимать, без всякой драмы

— Не думаю, что я прямо буду объявлять о своем уходе на пенсию. Представляете, какая это ответственность Вот Тарантино объявил, что он снимет только 10 фильмов. И значит, десятый должен быть шедевром, иначе все ужасно разочаруются. Сколько там ему осталось

— Два вроде бы.

— Пффф, вот ему я точно не верю. Ни за что. Зачем люди вообще говорят такие вещи, с какой целью Это такой способ капитализации что ли

— А Дэниэл вон зачем объявил У него-то какие цели

— А он хочет, чтобы ему четвертого «Оскара» выдали, думая, что больше других таких возможностей не будет! Он у нас хитрожопый.