Кто-то сказал однажды, глядя на чернильницу, стоявшую на письменном столе в кабинете поэта: «Удивительно, чего-чего только не выходит из этой чернильницы! А что-то выйдет из нее на этот раз… Да, поистине удивительно!»
Именно! Это просто непостижимо! Я сама всегда это говорила! обратилась чернильница к гусиному перу и другим предметам на столе, которые могли ее слышать. Замечательно, чего только не выходит из меня! Просто невероятно даже! Я и сама, право, не знаю, что выйдет, когда человек опять начнет черпать из меня! Одной моей капли достаточно, чтобы исписать полстраницы, и чего-чего только не уместится на ней! Да, я нечто замечательное! Из меня выходят всевозможные поэтические творения! Все эти живые люди, которых узнают читатели, эти искренние чувства, юмор, дивные описания природы! Я и сама не возьму в толк я ведь совсем не знаю природы, как все это вмещается во мне Однако же это так! Из меня вышли и выходят все эти воздушные, грациозные девичьи образы, отважные рыцари на фыркающих конях и кто там еще Уверяю вас, все это получается совершенно бессознательно!
Правильно! сказало гусиное перо. Если бы вы отнеслись к делу сознательно, вы бы поняли, что вы только сосуд с жидкостью. Вы смачиваете меня, чтобы я могло высказать и выложить на бумагу то, что ношу в себе! Пишет перо! В этом не сомневается ни единый человек, а полагаю, что большинство людей понимают в поэзии не меньше старой чернильницы!
Вы слишком неопытны! возразила чернильница. Сколько вы служите И недели-то нет, а уж почти совсем износились. Так вы воображаете, что это вы творите Вы только слуга, и много вас у меня перебывало и гусиных и английских стальных! Да, я отлично знакома и с гусиными перьями и со стальными! И много вас еще перебывает у меня в услужении, пока человек будет продолжать записывать то, что почерпнет из меня!
(«Перо и Чернильница», отрывок), Х.К. Андерсен
Гусиное перо перо гуся, использовали в качестве письменного инструмента на протяжении VIIXIX веков, до изобретения металлического пера.
Гусиное перо, в отличие от перьев других распространённых птиц (чаще всего домашних), представляет собой толстый полый стержень, имеющий объёмное пористое основание, поэтому перо «ухватисто», т. е. его удобно держать в руке при письме. При наклонном срезе кончика пера ножом обнажается пористая внутренность, хорошо впитывающая чернила, что позволяет реже окунать кончик пера в чернильницу. Умеренно мягкий кончик пера хорошо сохраняет свою форму при письме, тем самым исключая необходимость частой заточки. Однако кроме гусиных перьев при письме могли использовать и перья других птиц с жесткими перьями, а именно ворона, павлина, индюка, глухаря или лебедя.
Затачивание кончика пера специальным ножом называется очинкой (или очином, обчинкой. Нож для очинки перьев называли перочинным ножом, однако в настоящее время это название распространилось на все карманные ножи.
Перед очинкой перо необходимо было подвергнуть предварительным подготовительным операциям:
С пера обрезалась часть бородки для того, чтобы пишущему было удобнее браться за стержень;
Перо вываривалось в щелочи для обезжиривания. Время варки составляло не менее 1015 минут;
Вываренное и высушенное перо обжигалось и закаливалось в горячем песке с температурой не более 6065°С, после чего кончик пера был готов к очинке.
Гусиное перо довольно быстро списывалось приходилось чинить его заново или поворачивать верхней стороной вниз. В 1809 году была изобретена машинка для очинки гусиных перьев, но в России это изобретение не привилось.
При письме гусиным пером появившиеся помарки в тексте исправляли специальным скребком.
Люди, хорошо владевшие техникой письма гусиным пером, назывались писцами (писарями), никогда не оставались без работы и чрезвычайно ценились.
Очинка пера была очень важной операцией, поскольку от правильного её проведения во многом зависело качество почерка. Многие поэты и писатели никому не доверяли очинку своих перьев. Хорошие перья принято было даже дарить. В кабинете Пушкина в богатом футляре хранилось собственное перо Гёте, присланное им в подарок великому русскому поэту.
Так как гусиное перо было, по своему происхождению, природным материалом, оно имело ряд определённых недостатков.
Один из самых основных необходимость частой заточки, поскольку кончик пера от трения о бумагу постоянно стачивался, издавая характерный скрип. Николай Васильнвич Гоголь в «Мертвых душах» пишет:
«Шум от перьев был большой и походил на то, как будто бы несколько телег с хворостом проезжали лес, заваленный на четверть аршина иссохшими листьями»
Александр Сергеевич Пушкин при работе исписывал свои перья почти до самого основания. До настоящего времени сохранились два его гусиных пера, обгрызенных сверху и настолько коротких, что их едва можно удержать в пальцах. Одно из этих перьев находится на письменном столе А.С. Пушкина в его квартире на Мойке, второе в настоящее время экспонируется в Государственном музеи Пушкина в Москве. Иван Иванович Пущин в своих «Записках о Пушкине» вспоминал:
«везде разбросаны исписанные листы бумаги, всюду валялись обкусанные, обожженные кусочки перьев (он всегда с самого Лицея писал оглодками, которые едва можно было держать в пальцах).»
При письме гусиным пером все линии, выводившиеся справа налево, снизу вверх, овалы и прочее, давались с трудом, зачастую даже в умелых руках писаря нередко вызывая чернильные брызги.
Гусиным пером можно было писать лишь на хорошей плотной бумаге. Также из гусиного крыла для письма годилось всего три или четыре пера, вследствие чего их приходилось экономить, разрезая на несколько частей и затачивая каждую в отдельности.
Гусиные перья поступали в розничную продажу в пучках, обвязанных бечевкой по 25 штук в пучке. В поместьях обычно перья не покупали, а пользовались перьями своих, домашних гусей.
