Я РОДИЛАСЬ ЖЕНЩИНОЙ

Я родилась женщиной. Я родилась чувствующей. Тысячи оттенков состояний наполняли меня, словно я была берегами для полноводной реки жизни. Меня не учили радоваться, но радость обнаруживалась внезапно, как дыхание, происходившее само, без всякого стремления к нему. Меня не обучали смеху – он рождался, как мое продолжение, как ответ миру. Меня не учили любить – но сама любовь расцветала во мне, словно я была ее почвой. Кто-то наградил меня самыми важными вещами без необходимости обучаться и отыскивать пути к ним.

А потом мне объяснили, что смеяться без причины – глупо. Что причиной может быть только что-то контрастное, внешнее, абсурдное, не обижающее других, не вызывающее в них неловкости. Что счастье, переполняющее всё моё существо, окрыленность предвкушением чуда, чувствование жизни в этот миг не может быть причиной смеха. И я научилась искать оправдание своим проявлениям, логичное обоснование движений души.

Радость тоже оказалась в тисках. Её заперли в печальных условиях человеческого существования. Радоваться, пока в мире есть боль, болезни и старость, стало странным. Радоваться в то время, когда кто-то несчастен и несправедливо обижен судьбой, стало неприличным. Радоваться можно было изредка, порционно и в меру. И, конечно, для радости тоже должны были быть основания – победа над кем-то или чем-то, достижения, получения и изменения к лучшему. Радоваться лучам солнца, каплям дождя, божьей коровке на пальцах, курчавым облакам на небе, сочной траве и причудливым насекомым позволялось только детям. Взрослым такое ребячество было не к лицу. Беспечность стала непростительной и каралась осуждением.

Но самое страшное случилось с любовью. Внезапно из бескрайнего океана блаженства она стала робким проблеском малопонятного ощущения, которого все ищут и никто не может удержать. Вместо сияющего прожектора в груди и глазах, озаряющего всех и всё, что попадало под его лучи, возникли темные пустоты, ожидающие, когда чьи-то чужие, чудом сохраненные прожектора осветят эти бывшие пристанища счастья.

Любить оказалось можно только за что-то и только тех, кто достоин. Любить многих, а тем более, упаси боже, всех и всё — стало сумасшествием. Всех, значит поверхностно, без детального анализа качеств и свойств. А как можно любить кого-то лишь за факт существования Поэтому придумали более приличное слово — «симпатия» и объяснили, что симпатизировать можно многим, а любить лишь избранных. Помыслить о том, чтобы любить кого-то просто так, без необходимости получить какой-то ответ своим чувствам, без ожидания и надежд, забыв о призрачном будущем и растворившись в сейчас, стало и вовсе безумным.

И мне пришлось усмирить свою реку счастья, пришлось иссушить ее, поставить плотины, заслоны. И тогда однажды моя река ушла под землю. Природа вокруг берегов оскудела, почва высохла, жизнь в русле прекратилась. Я рассматривала голые камни дна и верила, что все идет как надо, как у всех, как везде. Я убедила себя, что сама придумала жажду влаги, что сама сочинила поток воды, что таков закономерный итог всех рек – всему приходит конец.

Но нечто тихое во мне оказалось сильнее веры в засуху. Что-то нежное, живое и хрупкое капля за каплей возвращало мне ощущение реки. Оно не давало мне забыть вкус воды, не давало отказаться от ее вездесущего присутствия. Я украдкой присматривалась к этим крохам влаги и лелеяла их, словно бесценные дары. В них, как в магическом зеркале, отражались все без разбору, без деления на достойных и недостойных, без достижений и побед. Капли моей реки снова соединялись в струйки, в потоки, в течения.

Я женщина, я рождена чувствующей. Мои состояния – моё единственное богатство. Оно даровано мне кем-то щедрым, бескорыстным. И у меня нет другого способа отблагодарить этого заботливого волшебника, кроме как бережно сохранить и приумножить поток живительной неиссякаемой своей реки.. и всех рек, которые встречу на своем пути.

©Оксана Классен Борцова