Текст: Антон Валагин
24 июня в Тамбове будут отмечать столетие фронтового летчика, орденоносца Александра Николаевича Боднара. Он бомбил фашистов под Москвой и Ленинградом, во время Сталинградской битвы разглядел с неба будущую жену, был сбит над Польшей и спасся, участвовал в Параде Победы. А выйдя в отставку, стал журналистом — наметанный штурманский глаз способен увидеть многое не только в небе, но и на земле.
(Александр Боднар: Первым делом, конечно, самолеты! Но и о девушках никто не забывал. Фото: Алексей Сухоруков/РГ)
Небесный тихоход
В июне 1938 года 20-летний Саша Боднар сдавал выпускные экзамены в зоотехникуме в украинском райцентре. Гуляя с приятелями по парку, увидел зеленый биплан, приземлившийся на клеверном поле за селом, и кинулся туда. Приятели — следом. Из кабины вылез пилот в летном комбинезоне и кожаном шлеме. Очки-консервы сдвинуты на лоб.
— Ребята, как называется ваша деревня — спросил летчик.
— Голозубинцы, — хором ответили студенты.
— Ясно, — сказал летчик, сделал отметку на карте и вернулся в кабину. Затрещал мотор, самолет прокатился по полю и скрылся в небе. Саша проводил его завороженным взглядом.
Этот незначительный эпизод переломил мою судьбу, признался Александр Николаевич. Он оставил техникум, выучился в Харькове на штурмана и получил назначение в бригаду тяжелых бомбардировщиков. А через несколько месяцев началась война.
Летал Боднар на ТБ-3, огромном самолете допотопной конструкции. Кабина пилотов была открытой, зимой летали в меховых комбинезонах, теплых шлемах и масках. Но самой печальной была скорость самолета — 150 км/ч. Из-за нее бомбардировщик становился легкой добычей не только истребителей, но и пулеметчиков с земли. Поэтому после первых потерь ТБ-3 стали использовать только ночью. Ориентировался штурман по отсвету рек, железные дороги узнавал по искрам из паровозной трубы. Компас, карта, часы и глаза — вот и все мои помощники, смеется ветеран:
— Мы летали из-под Тамбова. Взлетали вечером, к полуночи добирались до места, бомбили и на рассвете возвращались домой. Ходили на бомбежку чуть ли не еженощно, как только погода позволяла.
На земле.
Боднар сделал на Сталинград 60 боевых вылетов, заработал орден Ленина и… жену. Его односельчанин женился на тамбовчанке, у той была младшая сестра — с ней Александр был знаком еще по довоенному времени, но адреса не знал. Штурман написал девушке письмо, приложил записку с просьбой передать его Надежде с улицы Сакко и Ванцетти, сунул бумаги в снарядную гильзу, привязал красную ленту для заметности и, пролетая над Тамбовом, сбросил. Через несколько дней штурман получил ответ с точным адресом и приглашением в гости. Вместе они прожили 51 год.
Дважды самолет Боднара сбивали. Первый раз в марте 1942 года — его экипаж доставлял продовольствие и фураж кавалерийскому корпусу. Это отдельная, совершенно фантастическая история: конница воевала с танками Гудериана под Москвой — причем успешно! — во время контрнаступления ушла в прорыв, оказалась в немецком тылу и всю зиму сражалась там. Боеприпасы, медикаменты, продукты для бойцов и фураж для лошадей кавалеристам доставляли самолетами. ТБ-3 Александра Боднара не повезло — немцы заметили его и подожгли из пулеметов. Экипаж опустился на парашютах и оказался в гостях у конницы — сбитых летчиков там уже собралось немало. Вскоре командование прислало за авиаторами самолет. Он запоздал, и с рассветом экипажи разбрелись по землянкам, а Боднар с товарищами остался дежурить у летного поля, и не прогадал — уже в серой утренней дымке пришел Ли-2, посадил дождавшихся и тут же улетел обратно.
Штурман положил письмо для девушки в снарядную гильзу, привязал красную ленту для заметности и, пролетая над Тамбовом, сбросил
Во второй раз было серьезнее. Летом 1944 года их полк базировался в Житомире. 18 июня был объявлен свободный от полетов день, летчики надели парадную форму и отправились в театр. Прямо со спектакля экипаж Боднара вызвали на аэродром и зачитали приказ: пролететь над Хелем, Люблином, Варшавой и сбросить листовки. Красная армия начинала освобождение Польши.
— У немцев к тому времени появились ночные истребители, один такой нашел нас над линией фронта. Командир и стрелок погибли в воздухе, второй летчик, техник и я выпрыгнули с парашютами. Меня к тому же ранило в ногу осколками фюзеляжа: 40 штук впилось, некоторые сидят в теле до сих пор.
В тылу врага
Другую ногу Боднар вывихнул при посадке. Кое-как доковылял до леса, перевязал раны и стал искать ручей: он потерял много крови, а жажда в этом случае нестерпимая. Нашел, попил и принялся ножом выковыривать из себя кусочки самолета. Две ночи провел в лесу, голод стал сильнее жажды, да и раны воспалились. Штурман был один в оккупированной немцами Польше, раненый, слабый. Что делать Посмотрел на пистолет — и отложил эту мысль. Побрел искать людей. Услышал скрип телеги, следом за ней пришел к хутору. Оглядевшись, подошел и постучал. Вышел хозяин.
— Ты есть летник — поляк видел падавший самолет и понял все без слов. Его жена обмыла раны, дала Александру кувшин кислого молока и полбуханки хлеба. Хозяин тем временем рассказал, что немцы поймали бортмеханика и ищут остальных членов экипажа.
— В сене тебя спрятать не могу — собака найдет. Иди в поле, — крестьянин показал на зеленевшую за домом рожь. — Ляг там и не высовывайся.
Боднар отошел метров на сто и залег среди колосьев. На следующий день на хутор приехали немцы, но поляк не выдал. К тому времени раненая нога воспалилась, срочно нужен был врач. Ночью крестьянин на той же телеге отвез летчика в польский партизанский отряд. Тамошний медик вынимал осколки ножом, боль была адская, несколько раз штурман терял сознание. Наши войска уже вошли в Польшу, фронт стремительно катился на запад, партизанам тоже надо было уходить. Александра Николаевича вновь погрузили на телегу, везли всю ночь и передали другим партизанам, советским. А через несколько дней дозорные отряда увидели на дороге танки Красной армии.
Возвращение на родину было нерадостным — к побывавшим в немецком тылу относились с большим подозрением. После нескольких допросов Боднара определили в запасный полк, откуда был один путь — на передовую. А винтовку штурман видел только в училище на присяге. «Ищи своих, авиаторов», — посоветовал знакомый пехотинец. На попутном грузовике Александр добрался до аэродрома. Там тоже насторожились: Смерш вызывать не стали, но и в казарму не пустили, спал Боднар в сарае. Ему повезло — вскоре прилетел бомбардировщик со знакомым пилотом. Он доставил штурмана в Житомир — на тот же аэродром, откуда тот улетел два месяца тому назад. Вскоре, несмотря на хромоту, Боднар снова стал летать.
Победу Александр Николаевич встретил в Польше, а 24 июня 1945 года — в свой день рождения — прошел по Красной площади.
— На Парад Победы отбирали, у кого орденов побольше. Я подошел.
После войны служил на Дальнем Востоке, после выхода в отставку вернулся в Тамбов и подался в журналистику. Опыт имелся — публиковаться Боднар начал еще в армейской газете. А на гражданке стал рабкором: писал о промышленности, раз в месяц давал полосу. Вырезки хранит до сих пор: «Радость в вафельных стаканчиках», «Неразбериха в котловане»… Сейчас Боднар прославляет тамбовчан — пишет подводки для музыкальной программы «Герои нашего времени» на всероссийском радио: три минуты текста о хорошем человеке, потом его любимая песня.
У меня и справка есть.
Дальние бомбардировщики часто летали к партизанам — в брянские леса, Белоруссию, сбрасывали боеприпасы, лекарства. Как-то ТБ-3 вернулся из такого рейса, а командир полка летчикам не поверил — сказал, что те выбросили груз где попало. Через несколько дней самолет вновь отправился к партизанам и в назначенный срок не вернулся. Прилетел он лишь на следующую ночь — со справкой командира партизанского отряда, что этот груз, как и прошлый, доставлен по назначению. Командиру экипажа досталось за самовольную посадку, но больше к ним не придирались.
